От редакции: В издательстве «Европа» вышла в свет новая книга Глеба Павловского «Система РФ в войне 2014 года. De Principatu Debili». «Русский журнал» публикует фрагмент этой книги.
* * *
Памяти Фонда эффективной политики
* * *
Пояснение формы
Эта книжка не относится к напрасным попыткам состязаться с Макиавелли. В основе ее — недельный досуг на Валдайском форуме (за что я так признателен организаторам) и «Государь», брошенный в сумку при отъезде ввиду 500-летнего юбилея. Бродя по залам и аллеям Форума с гостями, я слишком много болтал. Все кружилось вокруг Путина, России и ее слабости. В конце концов, не сделать ли из этого книжицу, что-нибудь вроде manual? Я долго не находил, как собрать вместе десятки разъяснений и реплик. Пересекаясь и повторяя тему, всякий раз они давали ей чуть другое развитие. И вдруг дурная манера черкать на книжных полях подсказала мне способ организации текста — дополнениями в глоссах к 26 главам «Государя».
Но вот затруднение. Il Principe Макиавелли посвящен мужам доблести, virtù — столь далеким от нас. Мое эссе о слабых мужах и Системе, возникшей по слабости, — уместно ли тут имя Князя? Ту версию, которой ныне исполнилось 500 лет, сам Макиавелли поначалу назвал иначе — De Principatibus, или О Княжествах. С двойной поправкой на слабость РФ и ее единственность, я назвал эту книжечку О слабом княжестве — De Principatus Debilis.
Надеюсь, покойник не в обиде за шутку, которая не притязает на повторное открытие реальности, им открытой. Вопрос однако, где искать политику в наши дни? Как могло сложиться и действовать государство, лишенное virtù, составленное из слабых сил и взаимных захватов? Вопрос риторический для того кто живет и далее намерен жить в Системе РФ.
Предисловие
Я предупреждаю: эта книжка не про войну. Те, кто ждет фантазий про войны, здесь не найдут ничего. Война возникает из накопленных обстоятельств, их профиль непредсказуем. В условиях глобализации каждая война обладает планетарным потенциалом развертывания; бен Ладен и Буш-младший показали это вполне. Но, говоря о Четырнадцатом годе, я имею в виду горизонт войны похуже иракской или сирийской.
Годна ли к войне мировых масштабов Система Российской Федерации? Буду злоупотреблять здесь термином Система РФ. Он точней, чем имена-идеалы Государство Российское илиРоссия, использовать которые в роли определений — ошибка, ведущая к путанице.
Читателю может показаться, что автор не одобрял своего предмета, — ничего подобного. У Системы РФ есть много причин накрыться, но политических нет. Политически наша модель неуязвима. Русское пространство не может сохраняться, не порождая себя заново как планетарную вещь. Отсюда нужда в учреждении государственности, не переходящем в государство. И что такое Система РФ, как не вечный двигатель порождения суверенитета на одном и том же месте?
Россия слаба как государство, имея слабые основания для поддержания суверенитета. Кроме одного — Команда, играющая «в Россию», превратила учреждение государства в вечный процесс. Не дав состояться нации, она и пространству не дает проглотить государственность целиком.
Система РФ, рожденная в отчаянии, существует реально и неплохо снабжается. Ее не понять из суммы ее подсистем, зато она объяснима, исходя из ее поведения. РФ не станет демократией при самом жарком желании иной Команды. Те, кто пересоздаст Систему РФ в нечто другое, реакционное или либеральное, и в этом случае ограничатся благом для малой доли населенного пространства. Какой именно? Это выяснится не раньше, чем будущая Система придумает, что продавать миру. Хотя пшеница, лес, нефть и калий для нее лишь материальные поводы торговать Россией как целым. РФ, конечно, всего лишь обширная торговая фактория. Но что это — форма разрыва с миром или союза с ним?
Можно вообразить себе Систему РФ сильной? Представимо ли вообще сильное государство на пространствах русского Евровостока? У меня нет ответа, и прецедента нет. Но ответ будет найден на пересечении осей нашей слабости, изворотливости и радикализма. В постпутинском мире, где мы станем еще слабей, опыт выживания в этой Системе нам пригодится. Слабость ее этому не помеха. Во всяком случае, иного мирового очага для нас нет. Если у русских когда-то будет свое государство, оно сложится из Системы РФ.
Государь, тень которого иногда падает на листы этой книжечки, — не тень великого «Принца» Макиавелли, а тень отсутствующего суверена. Суверен Системы придет не затем, для чего его призывали. Он дожидается своего момента. Опознать его можно, лишь действуя подобно самой Системе.
Система РФ не худшее из всего, что могло появиться вместо СССР. Возможно ли было что получше — не знаю, а худший вариант есть всегда, в чем и Макиавелли с нами согласится. Так или иначе, русские в 1991 году открыли временный способ увернуться от кары за слабость. А увернувшись единожды, увертывались еще и еще, пока верткость не стала нашим боевым стилем. Увертки от мировых вызовов отыскивают все новые ресурсы для нашего выживания. Да, речь идет о слабости, а не о силе. О гигантском ансамбле человеческих слабостей, которые мы и не пробовали преодолеть в настоящем государстве.
Как рассеянные люди пропускают свою остановку, Россия упустила государственный шанс, и с тех пор все его репетирует. Подобно перманентной революции Троцкого–Сталина, мы затягиваем акт учреждения государственности. Суверенитет Системы РФ — это мировая машина ее перманентного учреждения заново. Оттого нехотя доверяем тому, кто от имени учредительной власти взял территорию под свое руководство и сдерживая Россию, от ее имени торгует, отстегивая кое-что нам, как оптовик старухе-огороднице. Но ведь ничего годного нами не создано, кроме одного — вот этой самой Системы.
Ее устройство оригинально, глобально, хитро. Оно обеспечивает странную жизнь полутораста миллионам человек, о которых почти не знает. Она вносит вклад в мировую экономику — не намного лучшим путем, чем хлопковые рабы Алабамы в будущее Америки. Россия подобна глобусу, это, в сущности, оборотная сторона Земли. Достаточно обширная, чтобы не иметь эталонов, по которым можно себя построить. (Зато сколько надрывных воспоминаний о том, как нам не удалось этого сделать!)
Мы видим действия неимоверно слабые, запрещенные в серьезной политике. Но они не ведут к тем кошмарным последствиям, которых по справедливости заслужили. (Иногда здорово, что история несправедлива, не так ли?)
Ни Карамзин, ни Толстой, ни Ганди не признали бы нашего существования достойным. Однако Система работает. Да, она ужасна, но она действует! Таков наш способ найти силы в пространстве, где единую силу построить нельзя, а о других мы не догадались.
Я озабочен поведением Системы, а не ее устройством. Я вижу неуклюжее и опасное, но дорогое мне существо. Его страхи и даже преступления его мне близки. Почему бы не рассмотреть этот kludge невообразимых размеров как полуодушевленный объект, собрание населения и пространств? Система РФ — пузырь второй глобализации. Теперь, когда глобализация на излете и Система заканчивается с ней. Но ведь мы ищем не смерти — мы ищем как уцелеть.
На мой взгляд, Четырнадцатый год ведет Систему к войне. И в той войне у нас есть не только шанс уцелеть, но, что еще удивительней, снова оказаться с правильной стороны. Вот пока все, что я могу сказать о Слабом княжестве и войне Четырнадцатого года.
* * *
О государях, подающих советы
Дополнение двадцать второе к главе XXII
О советниках государей
В Системе РФ советники правителя неважны, хороши они или плохи. Все важные государственные советы правитель сам оглашает советникам. Правителя с четкой дикцией тревожит не скудость умов, а бедность форматов, в которых можно блеснуть.
глосса а: Валдайский форум 2013 года, ввиду его шумного эха, стоит рассмотреть поближе.
Форум задумывался в ситуации начала 2000-х, в обстановке коммуникационной непроходимости для всего, что новый режим хотел о себе сообщить. Всех интриговал путинский Кремль, но никто не хотел его выслушать. Успешная, динамичная Команда не могла донести свои намерения до целевых групп на Западе. Валдай стал одной из программ деблокирования Кремля с целью смягчить западное непонимание.
Непонимание Системы РФ легче всего было свести к непониманию Путина. Так оно сведется к единственному вопросу: Who is mister Putin? А это вопрос управляемый, и ущерб от него лимитирован характером персонажа.
Вопрос подсказал ответ. Нужно место, где Путин, отвечая на вопросы о Путине, транслирует сам себя как message. Путинский нарратив создавался самими западными колумнистами, и речь не о коррупции, а о рефлексии в заинтересованном модусе. Но такая рефлексия наощупь найдет маршрут. Валдайское сообщество транслирует сообщение о Путине так, что эталон всегда предсказуемо свеж, но и загадочность его не страдает.
Чтобы не возникал вопрос — а зачем мы, собственно говоря, столько обсуждаем Владимира Владимировича Путина?
глосса б: С середины 2000-х на Валдае появляется вопрос-симптом Путину: «Пойдете ли еще на один срок?», «Уйдете ли в конце второго президентства?» и «Кто ваш преемник?» Медийно обычный вопрос, и журналисты должны его задавать. На Валдае такие вопросы задают аналитики — не видя, что вопрос к политику-игроку о его игре есть предложение поиграть с собой. Предсказуемость Путина генерируется таким образом предсказуемостью реагирования на него.
Игрок Валдая — «политолог» как сервисное лицо, подающий Системы. Он не владеет предметом дебатов, напротив — это предмет предлагает ему поведение. Сохраняя статус аналитика, гость Валдая присоединит к нему шарм дегустатора Путина — он капельку сам игрок, капельку сомелье. Путинскую ауру смакуют здесь, как доподлинную реальность.
глосса в: Самопредставленный Путин на Валдае весьма впечатляет. Вот он перед вами — государственное тело реальности, полное сил и незаменимое. Суверенитет РФ это и есть он сам. Уровнем ниже те, о ком он ехидно спросил у Проди: кто эти, в зале, — хищники или травоядные?
Автору вольно быть шире собственного сюжета. Сочиняя рамки, шеф Валдая сам над ними посмеивается. С одной стороны — «не нужны разрушители, не нужны хунвейбины». С другой стороны, он мило воркует с плюшевыми хунвейбинами — Рыжковым, Собчак и Пономаревым. Показывая, что если рамки и есть,они его личная прихоть. Сегодня нет нужды в этих рамках для этих людей; но они от него не уйдут.
Власть не ведет диалога с оппозиционерами или с лояльными ей. Это не сигнал им о свободе, а сигнал об их незначительности на будущее.
Теперь Система РФ выглядит как его личный шедевр. Автору не нужны универсальные принципы, и те отклоняются. Демократия для Путина не ценность, а оргтехника — средство обнулять статусы ненужным людям. Этот глоток свободы только для него одного. Решив быть хозяином России, а не лидером, он взялся за утомительный труд, от которого изнемог еще Сталин (тот жаловался Симонову — Меня превратили в факсимиле). Путин ускользает от труда, не теряя хозяйского места. В этом его игра. Maître du Jeu — хозяин игры судьбами как исключениями и правилами, как бы в шутку. Но шутки Путина вам лучше принимать всерьез.
Перед нами душеприказчик меритократии — Автор, концептуально равный Системе. Сегодня ты правило, завтра ты исключение. И решает это не слепая фортуна, а он. «Россия — вот судьба!» — отчеканил Проханову Президент. Автор един с Россией, без него история РФ лишена развития. Не загадывай, что будет потом, — там концовка, а далее ничего. С Автором уйдет и фортуна.
Но Валдай оставляет еще пару-тройку страниц для послесловия и примечаний.
* * *
О государственных делах, извинимых нехваткой доблести
Дополнение двадцать пятое к главе XXV
Какова власть судьбы над делами людей и как можно ей противостоять
Система РФ повседневно учреждается заново. Наподобие мировой революции, суверенную государственность перманентно развивают. Конституции не дают стать окончательной. Это поощряет правителя вносить поправки в Систему. Заменив России фортуну, он извлекает права из ее переходного состояния. Но останется от такого правления что-либо, кроме поправок?
глосса а: Систему РФ всегда поправляли. Решающие изменения в ней вводились путем приписок и примечаний. Конституционная революция 2000 года — лишь ряд поправок к закону о формировании Совета Федерации.
Поправки так изменили власть, что ввели фактически другое государство. Но все прошло безболезненно, система по-прежнему выглядела конституционной. Импровизированное законотворчество 2000 года подсказало нам технику блиц-операций, меняющих существо режима.
При всяком учреждении государства, его учредитель временно одновластен. Что если затянуть этот акт, сделав учредительную функцию перманентной? Тогда Команда царствует неограниченно, а Государству Российскому не выйти из временно-обязанного состояния.
Главное в методе внесения изменений — оттяжка учреждения государства. Вечно неопределенная государственность — вот источник прерогатив Команды.
Система непрерывно уточняет суверенитет РФ. (Ничто другое не значат напоминания Путина про «переходный период».) Конституция этому не помеха, так как в учредительный момент ее возвращают к виду черновика, куда суверен просто вносит поправки.
Из первых поправок составился регламент управляемой демократии. Теперь, когда контрпоправками взламывают прежнюю правку, ее отменяют вместе с правленым первотекстом. Пример такой гиперправки — система муниципальных фильтров, которыми Путин оградился от выборности губернаторов (панически возвращенной Медведевым в 2011 году)...
